|
|
Евгений Минченко, автор концепции «Политбюро 2.0» о трех кандидатах на замену Медведеву, медовом месяце с Трампом и шансах Навального на выборах
(8.01.2017)
|
|
«У нас базовая концепция правительства в том, что «люди — это новая нефть», отмечает известный политтехнолог Евгений Минченко, предупреждая, что такая политика чревата протестами в среде малого бизнеса и рабочих. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассуждает об особом положении Минниханова и Кадырова в федеральной политике, взятом Путиным курсе на национальное примирение и замену пресловутого «Политбюро 2.0» новыми людьми и реальными институтами.
«ПУТИН ХОЧЕТ, ЧТОБЫ У НАС БЫЛИ РАБОТАЮЩИЕ ИНСТИТУТЫ»
— Евгений Николаевич, давайте подведем итоги 2016 года. На ваш взгляд, какие события были наиболее важными?
— Я считаю, что ключевое событие — это выборы в Госдуму. Конституционное большинство получила «Единая Россия». Очевидно изменение образа парламента, стилистика и спикера, и парламента очень серьезно теперь отличается от того, что было при Сергее Нарышкине.
— То, что выборы прошли по смешанной системе, помогло качественно обновить Думу?
— В «Единой России» на 70 процентов обновление депутатского корпуса. Чуть поменьше, но тоже значительное в ЛДПР. КПРФ и эсеры более консервативны, но тоже есть там молодые ребята. Например, Денис Парфенов — молодой коммунист, который выиграл выборы по одномандатному округу. Мы (российская ассоциация по связям с общественностью) дали ему премию «Гамбургский счет» за лучшую кампанию оппозиционного кандидата, он разделил, правда, это место с Алексеем Куринным. Но Куринный все-таки более возрастной, а Парфенов — молодой парень, тем не менее выиграл выборы у Митволя в достаточно сложном округе.
Да, я думаю, одномандатники влияют на общую атмосферу в Госдуме. Мы видим, что бизнесменов стало гораздо меньше. Их отсеивали еще на этапе выдвижения. А теперь мы видим, что они сами отсеиваются, когда поняли, что надо постоянно ходить на работу, а их это не очень устраивает.
— Будут ли одномандатники проявлять самостоятельность или по-прежнему голосовать так, как партия скажет?
— Мы видим, что фактор партийной дисциплины является достаточно серьезным. Однако законов сейчас принимается меньше, рассматривают их более тщательно, вводится институт экспертизы законопроектов — много интересного происходит.
— Год назад в интервью вы мне говорили, что нынешняя Госдума будет более силовой, чем прежняя. Получилось?
— Да. Мы видим, что и прямых силовиков стало больше, и людей, косвенно связанных с силовой корпорацией. Пришли тяжеловесы типа того же Василия Пискарева, который был замруководителя следственного комитета.
— Поговорим о фигуре Вячеслава Володина. Почему же он променял администрацию на Госдуму? Многие говорили, что его поставили руководить теми, кого он сам «навыбирал».
— Да. Он в значительной степени сформировал состав Госдумы, как минимум у «Единой России». Соответственно, ему этим всем и руководить. Тем более, как мы видим, он реализует линию на усиление Госдумы. Я думаю, что это, конечно, не его личная инициатива, она была согласована с Владимиром Путиным.
— Зачем Путину сильная Дума?
— Затем, что Путин хочет, чтобы у нас были работающие институты, чтобы меньше зависело от конкретных персоналий, а больше от работающих институтов.
— Можно быть уверенным в том, что при Володине Дума не будет снова «бешеным принтером»?
— Мы видим, что законодательная активность становится более разумной, более взвешенной. Госдума более независимо ведет себя по отношению к правительству.
— Раз так, то можно ожидать, что она не будет филиалом правительства, который проводит все его инициативы? Сможет ли она встать ему в оппозицию?
— Это уже происходит. По бюджету были достаточно серьезные баталии. Мы видим, что сейчас появляется требование со стороны Думы согласовывать подзаконные акты, которые часто выхолащивают суть законопроекта или меняют их кардинально. Поэтому то, о чем вы сказали, уже происходит.
«БАЗОВЫЙ СЦЕНАРИЙ: ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ ИДЕТ НА ВЫБОРЫ В 2018 ГОДУ И ИХ ВЫИГРЫВАЕТ»
— Чего вы ожидаете от 2017 года? Будет он лучше, хуже, интереснее или скучнее предыдущего?
— Скучнее точно не будет. У нас продолжится конкурентная борьба внутри путинского «Политбюро 2.0», плюс борьба в регионах, плюс мы видим обострение конкуренции между регионами. Например, заявления Рамзана Кадырова, что Чечне дают мало, не столько, сколько они хотят, заявление Рустама Минниханова о том, что у Татарстана слишком много берут. Это уже серьезно, то есть у нас основные линии идеологического противостояния не между партиями, а между группами интересов. Опять же мы видим, что, по крайней мере пока, реализуется стратегия ставки на корпорации-национальные чемпионы, то есть мы видим усиление, с одной стороны, «Ростеха», который только что поглотил «Уралвагонзавод», а с другой — усиление Игоря Сечина и «Роснефти». Пока стратегия такая: корпоративистская опора на членов политбюро и курируемые ими корпорации. Это похоже на чеболистскую модель в Южной Корее. Но посмотрим, как дальше все это будет развиваться. Во-первых, есть еще и модель развития неуглеродной энергетики и инноваций, которую продвигают братья Ковальчуки. Мы видим, что определенную эффективность показывает и модель опоры на инфраструктурные проекты как локомотивы развития (братья Ротенберги, союзник которых во главе РЖД недавно докладывал президенту о своих успехах). И распределительная модель, идеологами которой являются мэр Москвы Сергей Собянин и лидеры национальных республик, тоже имеет шансы, если вдруг за счет внешней конъюнктуры мы получим новые «тучные годы». А если в экономике продолжится стагнация, то все-таки должны быть какие-то меры, которые будут развивать малый и средний бизнес. Пока системных решений на этот счет мы не видим.
— Вы вспомнили про Кадырова и Минниханова. Их заявления, как вы считаете, им боком не выйдут?
— Могут. Кадыров же играл ва-банк. Он отказался отменять прямые выборы, пошел на них и выиграл, теперь достаточно независимо ведет себя по отношению к правительству. Или Минниханов, который упорствовал в сохранении должности президента. А у нас только Кадыров и Минниханов из региональных лидеров являются кандидатами в члены «Политбюро 2.0», мы видим, что у них особое положение, но не столько их, сколько их регионов. Впрочем, это создает определенные риски как для того, так и для другого.
— В последнем своем докладе вы пишете, что, возможно, Путин будет проводить дальнейшие эксперименты с региональными лидерами, например, как когда-то он повысил того же Сергея Собянина. Может ли так случиться, что Кадыров и Минниханов переедут в Москву?
— Может, но я думаю, что и для того, и для другого это будет ослаблением позиций. Я еще могу себе представить миннихановский управленческий стиль в Москве, но с трудом могу представить специфический стиль Рамзана Ахматовича на какой-нибудь федеральной позиции. Если нечто подобное произойдет, то это будет свидетельством не его усиления, а ослабления.
— А кто тогда из сильных губернаторов может продвинуться?
— Регулярно ходят слухи, что переходят на федеральный уровень Борис Дубровский (губернатор Челябинской области — прим. ред.), Наталья Комарова (губернатор ХМАО-Югры — прим. ред.), Владимир Якушев (губернатор Тюменской области — прим. ред.), Георгий Полтавченко и ряд других фигур. Плюс молодые губернаторы, которые недавно назначены. Я думаю, они могут обкататься годик-другой и раньше планового срока вернуться в Москву, например, в 2018 - 2019 годах. Это фигуры типа Алексея Дюмина (губернатор Тульской области — прим. ред.). Кстати, Дюмин у нас тоже получил премию «Гамбургский счет» за лучшую губернаторскую кампанию как эталонную кампанию «нового лица».
— В каком качестве они могут переехать в Москву, тот же Дюмин?
— Например, руководителем одного из силовых ведомств, а может, даже на какую-нибудь политическую позицию. Почему бы и нет?
— Некоторые эксперты записывали его чуть ли не в преемники Путина.
— Рано нам про преемников говорить. Я думаю, что базовый сценарий — это то, что Владимир Владимирович идет на выборы в 2018 году, их выигрывает, соответственно, еще 6 лет впереди.
«МЕДВЕДЕВ, ЧТО ЛИ, БУДЕТ ВЫСТРАИВАТЬ ОТНОШЕНИЯ С ТРАМПОМ?»
— Вы коснулись выборной тематики. Почему все-таки отказались от идеи провести выборы в 2017 году? И вообще идея с переносом рассматривалась?
— Да, как я понимаю, этот сценарий рассматривался как один из возможных, в том числе как некий элемент подстраховки в ситуации, если бы президентом стала Хиллари Клинтон. Понятно, что тогда бы усилилось давление на Россию. Соответственно, в этой ситуации это имело бы какой-то смысл. А сейчас...
— То есть вы тоже склоняетесь к тому, что фактор победы Дональда Трампа стал решающим?
— Одним из значимых. Я думаю, что Путин не любит эксперименты. Зачем? Он достаточно консервативен в этом смысле: есть плановые выборы — давайте их планово проведем. Другое дело, что Путин определит ландшафт этих выборов накануне.
— Что значит «ландшафт выборов»?
— Например, в 1999 - 2000 годах расстановка сил на выборах президента была решена на выборах в Госдуму, когда коалиция Путин-Шойгу-Кириенко победила коалицию Лужков-Примаков, соответственно, выборы в значительной степени стали формальными. В 2003 - 2004 годах конфигурация выборов была предопределена арестом Михаила Ходорковского и зачисткой представителей семьи Ельцина во власти, в частности, они потеряли ключевые позиции главы администрации президента и премьер-министра. На выборах 2007 - 2008 годов, по сути дела, сценарий был предопределен присутствием Путина во главе списка «Единой России», получением конституционного большинства и фиксацией того, что Путин будет премьер-министром. На выборах 2011 - 2012 годов произошел сбой сценария, хотя тоже была проведена рокировка. Опять же, исход президентских выборов был предрешен еще до думских, но мы видели, что это вызвало в итоге массовые протесты. В тот момент данная стратегия оказалась неудачной. На этот раз, я думаю, Путин в своей традиционной манере произведет какой-то неожиданный ход, который всерьез поменяет ландшафт. Какой это ход может быть? Например, перед выборами 2008 года он поменял правительство.
— То есть вы думаете, что он будет верен неожиданностям?
— Да. Один из сценариев — досрочная отставка правительства и презентация населению новой команды реформаторов.
— Кстати, в околоправительственных кругах ходят слухи о том, что Медведева может заменить Собянин.
— Это опять же один из вариантов. Основные варианты на пост премьер-министра: Сергей Собянин (распределительная экономика), Алексей Кудрин (финансовый менеджмент и инновации), Юрий Трутнев (инфраструктурные проекты). Я думаю, что эти три фамилии основные, но это разные типы, разные стили, представители разных моделей, о которых мы говорили. Должен быть и кандидат, олицетворяющий «чеболистскую модель» с опорой на госкорпорации, например, Сергей Иванов. Может быть и вполне неожиданная фамилия. Кто из нас знал Михаила Фрадкова, Виктора Зубкова до момента их назначение на пост премьер-министра? В этом смысле набор персоналий достаточно широкий, кого-то из них мы можем просто не знать по фамилиям.
— Может ли быть, что сам Путин уйдет? Есть эксперты, которые считают, что Путин устал, недаром говорит, что хочет путешествовать. А его преемником вполне может оказаться снова Медведев...
— Да, Медведев имеет шансы, ибо он доказал наличие главного качества для преемника — лояльность, передав президентский пост в 2011 году. Но я не считаю, что Путин устал. Посмотрел его на недавней пресс-конференции — вполне себе драйвово чувствует себя. Он не выглядел уставшим. Видно, что у него драйв, ему интересно. Тем более сейчас начинается период, когда с Трампом надо выстраивать отношения. А кто это будет делать? Медведев, что ли, будет выстраивать отношения с Трампом, для которого очевидно важны отношения именно с Путиным? Поэтому я думаю, что маловероятно, что Путин откажется от участия в выборах.
— Назначение силовиков на позиции губернаторов можно рассматривать как то, что Путин на какое-то далекое будущее готовит себе преемника?
— Речь, скорее, может идти о коллективном руководстве. Путин тестирует этих молодых ребят, не только из золотовской команды, но и из чемезовской (типа Дмитрия Овсянникова или Антона Алиханова). Я думаю, что Путин пытается сейчас потестировать тех людей, которые заменят его политбюро.
— То есть «Политбюро 2.0» он хочет демонтировать?
— Мы об этом написали в докладе. Не то что он хочет, но это один из возможных сценариев. Иногда такие сценарии реализуются, как, например, такой сценарий реализовал Дэн Сяопин. Он ввел плановую ротацию китайских руководителей, а сейчас, видимо, Си Цзиньпин ее торпедирует. А вот, например, Иосиф Сталин создавал когорту молодых технократов, кстати, из Ленинграда (Вознесенский, Кузнецов, Попков и другие), которые должны были заменить его политбюро, а в итоге все закончилось «Ленинградским делом». Старые соратники его еще и похоронили, а потом уже между собой выясняли отношения. Так что, я думаю, это один из вариантов, который Путин рассматривает. Тем более есть еще объективные вещи, связанные с возрастом. Они не молодеют. Вот он и тестирует людей, которым сейчас по 30 - 40 лет.
«УЛЮКАЕВА БЫСТРО И ЭФФЕКТИВНО СЪЕЛ ИГОРЬ ИВАНОВИЧ»
— Не могу не спросить про отставки и назначения этого года, тем более они вызвали большой резонанс. Вспомним, например, как завели дело и уволили Алексея Улюкаева, до этого в администрацию президента пришел Сергей Кириенко, а возглавил ее Антон Вайно. Можно ли ожидать чего-то подобного в 2017 году? И вы говорите, что Путин собирается менять политбюро. Чьи позиции могут ослабнуть?
— Да, несомненно. В 2016 году мы видим, что несколько снизились, ослабли позиции Сергея Иванова и Геннадия Тимченко. При этом усилились Сергей Чемезов, Игорь Сечин, Юрий Ковальчук, пока идет тенденция на их дальнейшее усиление. Я думаю, что, скорее, жертвами будут становиться такие фигуры, как кандидаты в члены политбюро. Скорее всего, на этом уровне начнется какая-то ротация. Плюс те фигуры, которые сейчас являются кандидатами в члены политбюро, такие как Кириенко, Вайно, могут набрать вес и, соответственно, заместить существующие вакансии среди членов политбюро.
— Дело Улюкаева — это внутриэлитная разборка или что?
— Улюкаев по нашей терминологии был членом ЦК, даже не кандидатом в члены политбюро. Серьезной федеральной крыши у него не было. Вот его достаточно быстро и эффективно съел Игорь Иванович. Тем более что мы тенденцию усиления Сечина отмечали еще до дела Улюкаева.
— Почему же тогда Путин, который так любит уравновешивать все силы, не уравновесит Сечина кем-нибудь?
— Во-первых, Сечин уравновешивается группой Медведева-Дворковича. Во-вторых, я думаю, достаточно серьезными противовесами выступают те же самые Чемезов и Ковальчук. Они все друг друга уравновешивают. С другой стороны, по силовикам Сечин в последнее время потерял. Мы же видим, что целый ряд фигур, которые на него ориентировались, свои позиции в силовых структурах потеряли, но по старой памяти еще оказываются эффективными. Например, тот же самый Олег Феоктистов, который перешел на позицию вице-президента «Роснефти».
— Улюкаева уже списали со счетов. На его место пришел Максим Орешкин. Что это за фигура? Или же минэкономразвития теперь попросту превратится в филиал минфина, откуда сам Орешкин вышел?
— Я думаю, что Силуанов в своем длительном противостоянии с Улюкаевым в итоге победил.
«Я НЕ ВИЖУ СМЫСЛА ВЛАСТИ СНОВА НАВАЛЬНОГО ЗА УШИ ТАЩИТЬ В ИЗБИРАТЕЛЬНУЮ КАМПАНИЮ»
— Вернемся к теме выборов президента. На ваш взгляд, насколько они будут конкурентны? Будет ли Путину на выборах кто-то противостоять, кроме Алексея Навального? И что насчет шансов Навального?
— На данный момент три человека заявили о своем участии в предстоящих выборах. Первым был Григорий Явлинский — лидер «Яблока». Потом в один и тот же день об этом заявили Алексей Навальный и эколог Анатолий Баташев. Шансы у этой троицы сопоставимы. Явлинский — это человек все-таки из прошлого, с одной стороны, по имиджу, но, с другой стороны, у него есть партия, какие-никакие структуры, у него есть возможность собирать пусть не 300 тысяч подписей, а только 100 тысяч, но с технической стороны это сделать легче. Навальный — борец с коррупцией, но у нас сейчас власть борется с коррупцией самостоятельно, при этом с гораздо большей эффективностью. По крайней мере, визуально. Где посадки? Вот посадки, причем на самых высоких позициях. Баташев менее известен, но зато у него есть хорошая понятная ниша — экологическая. Только что в Австрии выиграл выборы президента представитель партии зеленых.
— Думаете, в России экологическая повестка может стать основной?
— Давайте не забывать, что следующий год объявлен Годом экологии, то есть тема будет раскачана. В этом смысле, мне кажется, кандидат-эколог, от которого никто ничего не ожидает, неожиданно может себя проявить гораздо лучше, чем о нем думали. Тем более это как раз может повлиять на явку в крупных городах, поскольку именно такие города являются базой для экологических движений. В этом смысле экологическая повестка может повлиять на рост явки.
Что касается того, что якобы Навальный обеспечит высокую явку, это, на мой взгляд, далеко не очевидно. Во-первых, мы помним, что, когда Навальный участвовал в выборах мэра Москвы, явка была беспрецедентно низкой. Во-вторых, если мы подумаем, какая будет стилистика Навального, то это будет достаточно жесткая критика власти, это будет негативная кампания. Практика показывает, что негативные кампании влияют на явку отрицательно. С одной стороны, они вытаскивают на выборы протестников, а с другой — расхолаживают лоялистов. Поэтому логичным был бы подход: если Навальный, например, выдвинется и зарегистрируется сам, то пусть он будет. Но я не вижу смысла власти снова Навального за уши тащить в избирательную кампанию, за него эти 300 тысяч подписей собирать. Говорят, что выборы будут нелегитимны, если в них не будет участвовать Навальный. А почему вдруг? Если человек претендует на лидерство, значит, он должен сам собрать 300 тысяч подписей, тем самым подтвердив, что он является очевидным лидером. Другое дело, что я очень сильно сомневаюсь, что он это сможет сделать без админресурса. Хотя задача реализуема. Я не могу сказать, что она никак не реализуема без админресурса. Гипотетически это можно сделать, но это реально очень сложно. И, скорее всего, это произойдет только в ситуации, когда кто-то из членов правящей элиты захочет поиграть в свою игру. Например, в 2013 году на выборах Москвы это была игра против Собянина как потенциального преемника Путина. И эта игра удалась. Президент потом сказал: «Ну да, он не Робеспьер». Сейчас такого очевидного сценария нет.
— Как раз сейчас Леонид Волков отчитывается в «Фейсбуке», что десятки тысяч человек заполнили анкету и пообещали поддержать выдвижение Навального, тысячи хотят стать волонтерами и донорами кампании. Он уже начал активно продвигать свою кандидатуру.
— Конечно, им ничего не остается, как говорить об этом. Но я бы не очень доверял статистике Волкова, это не самый надежный и верифицируемый источник. Есть же известный анекдот про пенсионера и совет, который дал ему доктор по поводу его личной жизни: «И вы говорите».
— А что насчет системной оппозиционной тройки? Они отважатся еще раз пойти на выборы?
— Пока решения нет. Наверное, они сами раздумывают. Я бы, конечно, на месте и коммунистов, и тем более эсеров, и даже либерал-демократов попробовал выдвинуть какую-нибудь другую фигуру, не лидеров партий. Но при этом фигуру, которая и не будет выглядеть очевидным статистом, как это было в 2004 году с выдвижением охранника Владимира Жириновского Малышкина и Николая Харитонова от коммунистов. Все-таки это могут быть новые лица. Те же самые коммунисты могли бы выдвинуть Сергея Левченко — губернатор как кандидат в президенты. Почему нет? Кстати, очень в американском стиле. У них регулярно губернаторы действующие или бывшие становятся претендентами на президентское кресло.
— А в ЛДПР разве кто-то сравнится с Жириновским?
— Там есть скамейка молодых ребят. Тот же самый Михаил Дегтярев, который был кандидатом на выборах мэра.
— Мне кажется, он плохо выступил.
— Плохо, но ничего страшного — выступит лучше. Мое мнение в том, что Жириновский, если здоровье позволит, свое возьмет. Но сколько ему еще осталось на посту лидера партии? Сможет ли он повести ЛДПР на выборы в Госдуму в 2021 году? Или стоит пойти на эксперимент и потестировать кандидата на пост его преемника. И вообще, ведь Жириновский поддержал инициативу единороссов об обязательных праймериз. Пусть бы сделали внутрипартийные праймериз по кандидатам на пост президента. Получили бы внимание федеральных СМИ на несколько месяцев, раскрутили бы своих региональных лидеров.
А вот Зюганову и Миронову я бы порекомендовал подумать над тем, чтобы сделать какие-нибудь другие ставки, как минимум продемонстрировать скамейку запасных, тем более у коммунистов есть несколько одномандатников, которые выиграли в округах в действительно конкурентной борьбе. Почему бы их не попробовать? У эсеров тоже есть сильные люди, типа того же Александра Буркова, Валерия Гартунга. Считаю, что Гартунг был бы неплохим кандидатом от «Справедливой России», он относительно молодой, симпатичный, с бойцовским характером, хорошо говорит.
«У НАС КАК МИНИМУМ БУДЕТ ГОД «МЕДОВОГО МЕСЯЦА» С ТРАМПОМ»
— В своей предвыборной кампании на что будет делать упор Путин? Крымская повестка еще работает?
— Крымская повестка, на мой взгляд, постепенно исчерпывается. На мой взгляд, наиболее очевидная линия — это экономические реформы.
— Но ведь они могут быть непопулярными.
— А вот надо предложить популярные экономические реформы. Кудрин же пишет стратегию, должен к маю 2017 года представить. Плюс для меня, как избирателя Путина, например, была бы привлекательна тема нормализации, то есть уйти от радикализма во внутренней политике, от разжигания страстей. Собственно, Путин эту линию уже начал, если вы обратили внимание, он и в послании, и на пресс-конференции говорил, что давайте, с одной стороны, не провоцировать друг друга, а с другой стороны, не прибегать к насилию. В этом смысле линия на нормализацию во внутренней политике, на снижение градуса напряженности между различными группами населения, мне кажется, имела бы хороший эффект как один из предвыборных лозунгов.
— А как насчет нормализации отношений с Западом?
— В том числе. Думаю, у нас как минимум может быть год «медового месяца» с Трампом.
— Думаю, что сирийская история будет и дальше развиваться. Как она будет влиять и на ситуацию в целом, и на предвыборные настроения?
— На самом деле все зависит от того, договоримся ли мы с американцами по Сирии или нет. Я разговаривал со многими из команды Трампа после выборов. Идея совместного удара по ДАИШ русских и американцев, конечно, выглядит очень привлекательно, в том числе медийно. Такой ремейк Второй мировой войны: мы союзники, вместе побеждаем вселенское зло, высокоточное оружие убивает только террористов, плачут от счастья сирийские дети, русские и американские солдаты обнимаются. Вместе показали кузькину мать террористам. В Америке же есть серьезное сопротивление этому сценарию, в том числе внутри и пентагона, и Республиканской партии, где многие критиковали Барака Обаму за то, что он был недостаточно жестким по отношению к Путину. Если удастся перейти хотя бы к координации действий, а в идеале к совместной военной операции с американцами, то это было бы очень круто. С другой стороны, растут риски террористических атак. Я думаю, что это будет провоцировать какие-то дополнительные попытки организации терактов на территории России.
— В последние дни все связывали с Сирией: и убийство посла Андрея Карлова, и крушение самолета Ту-154. «Зачем нам эта Сирия?» — такой вопрос появляется у некоторых.
— Да, у войны есть шанс стать непопулярной через какое-то время, особенно если количество погибших военных достигнет какого-то критического показателя, если теракты будут происходить чаще. Но мне кажется, что инерция набрана достаточно серьезная, это не произойдет быстро. А я надеюсь, что Россия все-таки не планирует завязнуть в Сирии на несколько лет. В идеале, конечно, было бы хорошо эту историю за 1 - 1,5 года тем или иным образом закончить.
— Тем или иным? Но если мы уйдем так же, как ушли из Афганистана, это будет в минус.
— Я думаю, что мы уйдем не так. Все равно должно быть достигнуто какое-то политическое урегулирование. Но, скорее всего, оно приведет к тому, что Сирия просто де-факто или де-юре разделится на анклавы. В итоге мы получим несколько зон влияния. Ключевой вопрос: дадут или не дадут курдам создать свою государственность, тем более что на территории Ирака курды свою государственность имеют де-факто, уровень их автономности от центрального правительства крайне велик.
— У курдов есть еще проблемы в Турции.
— Да, а Турция категорически против этого.
«У НАС СИТУАЦИЯ, КОГДА РАЗРЕШЕН ЛЮБОЙ НАЦИОНАЛИЗМ, КРОМЕ РУССКОГО»
— В недавнем своем выступлении вы говорили, что в мире идет процесс разочарования в глобализации, поднимаются антиистеблишментские настроения, плюс идет возвращение национализма. Как эта повестка может обернуться для России, в чем она выразится?
— В какой-то степени Путин ее уже использует, он же антиглобалист, Путин — умеренный русский националист. Антиистеблишмент? Так вот у нас уже сажают этот истеблишмент пачками. Путин часть этой повестки уже перехватил. Другое дело, что то, что Путин называет русским национализмом, на мой взгляд, русским национализмом можно назвать с большими оговорками. У нас в стране ситуация, когда разрешен любой национализм, кроме русского. То есть у нас есть татарский, чеченский, тувинский и иные национализмы, у нас стремительно набирает обороты якутский национализм, а в то же время русский национализм у нас табуирован. Я считаю, что это одна из проблемных точек для устойчивости нынешнего политического порядка.
— Кстати, недавно же обсуждался вопрос закона о российской нации. В национальных республиках возмутились этим термином.
— Я, честно говоря, с большим скепсисом к этому отношусь. Я не понимаю, с какой стати бывшие преподаватели истории КПСС из Львова начинают разрабатывать нам концепции национального строительства. Как единая историческая общность «советский народ» не состоялся — мы же с вами это видели своими глазами. И это химера обернулась сотнями тысяч жертв во время развала СССР, бескровность которого является мифом, причем вредным мифом. А упорное отрицание некоторыми представителями власти существования русских как нации — это очень серьезный фактор риска. Мое глубокое убеждение, что если мы хотим устойчиво развиваться, то русский вопрос должен быть как минимум поставлен. Сейчас сама по себе дискуссия на эту тема фактически запрещена, что, на мой взгляд, неправильно.
— После событий на Болотной власть начала же использовать так называемых духовных соратников — «Ночные волки», «Офицеры России», «Православные казаки» и т. д.
— Как-то они все не очень натурально выглядят. Я происхожу из казачьей семьи, мой прапрадед был депутатом первой Государственной Думы от уральского казачества, мой прадед был полковником царской армии и воевал на японской и германской войнах, а брат моего прадеда был в 1918 году министром юстиции в правительстве атамана Дутова в Оренбургской области. Я думаю, что если бы им показали тех людей, которые сейчас пытаются называть себя казаками у нас в России, то они бы многих из них за своих не приняли. Особенно тех, кто считает возможным бить нагайкой женщин, какими бы целями это ни объяснялось. На мой взгляд, ключевой момент казачества — это военное служение своей стране. А если этого базового функционала нет, то сколько ты себе лампасов ни нашивай, какими разнообразными блестящими штучками ни украшай себе грудь, все равно казаком ты не станешь.
— Вам не кажется, что власть сама уже устала от таких персонажей, так называемых патриотических сил, которым грант выдают, а он идет выставку громить?
— Я считаю, что надо как-то успокоить многих из этих чрезмерно активных людей.
— Я только сегодня прочитала новость, что «Ночные волки» получили грант на мотопробег «Славянский мир».
— Я думаю, если они и другие движения схожей направленности существуют в рамках всей широкой палитры различных общественно-политических сил, то пусть существуют. Но важно, чтобы это не выливалось в насильственные акции, а власть не поощряла насильственные действия. Я глубоко убежден, что монополия государства на насилие — это один из базовых элементов устойчивости системы. Когда даже из самых благих побуждений функция насилия делегируется каким-то негосударственным структурам, это шаг к кризису. Мы видим, к чему это привело на Украине. Ни для кого не секрет, что большая часть радикалов типа «Правого сектора» целенаправленно выкармливалась украинскими спецслужбами, из них делали пугало украинского национализма. Думаю, не открою большую тайну, если скажу, что целый ряд этих людей были агентами СБУ, но оказалось, что не так уж хорошо они управляются. В какой-то момент разгул политически мотивированного насилия привел к тому, что страна теперь находится в ситуации гражданской войны.
— В преддверии 2017 года некоторые видят чуть ли не магическую связь чисел 1917 и 2017 и ожидают если не революции, то народных волнений. Есть ли предпосылки для этого?
— Пока я не вижу предпосылок для народных волнений. Это не значит, что они не могут возникнуть. Я думаю, что сейчас одна из проблемных точек — это моногорода. С другой стороны, если экономическая ситуация будет выправляться, то удастся и эту проблему решить. Условный «Уралвагонзавод» — это, по сути, основа электората Трампа, если проводить параллели: провинциальные работяги против зажравшихся столичных бездельников. Но это не значит, что эти люди являются навсегда электоратом Путина. Точно так же демократы считали, что синих воротничков они однажды завоевали, и они всегда будут у них, а оказалось, что нет. Поэтому я думаю, что это одна из категорий риска для власти.
— То есть отнюдь не «хомячки» из интернета.
— Да, а провинциальные работяги, у которых сейчас серьезные проблемы с поддержанием своего уровня жизни.
— Кто может возглавить в таком случае протест?
— На выборах в Госдуму в значительной степени этих людей подтянула ЛДПР. Если мы посмотрим, за счет чего произошел рост электората ЛДПР, это рабочие и пенсионеры — те категории, которые в их базе на прошлых выборах были слабее. Плюс еще одна недооцениваемая категория потенциальных протестников — это малый бизнес и самозанятые, те люди, которых фискальная политика государства может очень серьезно задеть. У нас, как я понимаю, базовая концепция правительства в том, что «люди — это новая нефть».
— Вы думаете, они готовы выйти на улицу?
— Мы уже видели бунты по поводу «Платона», еще были кубанские трактористы. Так что эти риски у нас существуют. Этот электорат мог бы собрать Борис Титов, но он даже не стал за него бороться. Мы ведь не зря «Партии Роста» вручили приз премии РАСО «Гамбургский счет» в номинации «Провал года».
— Борис Титов не обиделся?
— Мне кажется, надо по-другому вопрос ставить: не обиделся ли я на Бориса Титова за то, что он лишил людей моих взглядов представительства в Госдуме? Я как раз считаю себя либералом. И электоральная ниша «либералы за Путина» реально существует, и она больше 5 процентов. К сожалению, Борис Титов шанс выразить интересы людей с моими политическими взглядами не реализовал. Поэтому я думаю, что не ему надо обижаться, а тем людям, которых он подвел, не сумев перейти 5-процентный барьер. При этом я с огромным уважением отношусь к той миссии, которую Титов реализует на позиции бизнес-омбудсмена. Даже в этом году Борис Юрьевич реально добился того, что ряд людей, которые были несправедливо обвинены в экономических преступлениях, встретили Новый год не в СИЗО, а в кругу семьи. И за это ему большое спасибо. Просто каждым делом должны заниматься профессионалы, а кампания «Партии Роста», к сожалению, была дилетантской. Взяли старые поломанные грабли СПС и прохоровского «Правого дела» и наступили на них ровно по старому сценарию.
— Так революция будет?
— Я думаю, что нет, не вижу оснований. Особенно если власть будет отслеживать политические риски и минимизировать их на ранней стадии.
Елена Колебакина
Евгений Николаевич Минченко родился в 1970 году. По первому образованию — историк. Учился в аспирантуре Российской академии государственной службы при президенте РФ по специальности «политическая психология» (1994 - 1997). Прошел тренинги по практической психологии у Джона Гриндера, Фрэнка Фарелли, Алексея Ситникова и др.
1992 - 1993 — инструктор по психологической подготовке центра подготовки сотрудников служб безопасности.
С 1993 года занимается политконсалтингом, основатель пиар-агентства New Image.
В 2002 году — заместитель генерального директора авиакомпании «Домодедовские авиалинии» по связям с общественностью и органами государственной власти.
С 2003 года — директор Международного института политической экспертизы (МИПЭ).
Преподаватель факультета мировой политики Московского государственного университета им. Ломоносова.
Вице-президент российской ассоциации по связям с общественностью (РАСО), в 2006 - 2008 годах — основатель и первый председатель комитета по government relations, с 2008 года — председатель комитета РАСО по имиджу России.
Автор методических пособий «Использование психотехнологий в подготовке сотрудников служб безопасности» (1992), «Использование психотехнологий при подготовке единоборцев» (1993), «Методы бесконтактной психодиагностики» (1993).
Автор книги «Как стать и остаться губернатором» (по итогам пиар-конкурсов «Белое крыло» и «Серебряный лучник» признана в России «Лучшей работой по теории PR» 2001 года).
Соавтор монографии «Универсальные избирательные технологии и страновая специфика: опыт российских политических консультантов» (2005), автор более 100 публикаций по вопросам политконсалтинга и лоббизма.
С июня 2015 года — председатель комитета по политическим технологиям РАСО.
В 2015-м выпустил монографию «Как выигрывают выборы в США, Великобритании и Евросоюзе: анализ политических технологий».
Принимал участие более чем в 100 избирательных кампаниях в России и за рубежом. Консультировал Юлию Тимошенко, Александра Лебедя, Виктора Христенко, премьер-министра Кыргызстана Омурбека Бабанова.
2017РегиональныеФедеральный уровень
|
|
Дата: 8.01.2017
|
Рубрики: Статьи о выборах, Региональные выборы 2017, Общая информация о выборах 2017, Социология – о политике, Коридоры власти
|
|
Источник: Бердск-online.ru
|
Место публикации: Казань
|
|
Адрес: http://m.business-gazeta.ru/article/333736
|
Тип публикации: Статья
|
|
|
|
|
|
 Подписывайтесь на наш Telegrambot, чтобы быть в курсе самых важных новостей.
Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке и нажать Start.
|
|
|
|
|
